Крым.

Европа — это пространство культурных регионов, Евразия — пространство амбиций и административных границ — Считаете ли Вы, что у Украины нет иного выхода, нежели присоединиться к союзу Белоруссии и России?

— Я против преждевременного вступления в брак. Об этом в свое время очень точно сказал московский историк Рустам Рахматуллин: сначала идентичность, а затем интеграция. Так что сначала придется повзрослеть. Окрепнуть. Голову в порядок привести. Дела. С мировоззрением определиться. А вот когда повзрослеем, тогда и обсудим наши отношения. Обсудив, подпишем (или не подпишем) брачный контракт...

Но — и об этом как-то не принято высказываться — взрослеть или приобретать идентичность можно не только в рамках национального государственного организма (Украины, РФ, Белоруссии и т. д.). Есть, к слову, множество других рамок. И есть множество удачных примеров. Обратите внимание, субсидиарность, с которой так сегодня носятся европейцы, на которых, в свою очередь, так хочет равняться украинская элита, предполагает передачу целого ряда функций на уровень ниже: самоуправления, муниципалитета, культурно-исторического региона, — и одновременно выше, на уровень интеграционных структур и международных организаций (ЕС, НАТО, ОБСЕ и т. д.). Таким образом снимаются страхи нового регионализма (отечественные примеры — Крым, Приднестровье, Закарпатье) и оптимизируются управленческие издержки. Не потому ли Европа — это пространство культурных регионов, а Евразия — пространство амбиций и административных границ?

— Президент Украины высказал на Пасху пожелание об объединении всех православных конфессий в одну, с центром в Киеве. Реально ли осуществить это желание на практике? Как к этому отнесутся прихожане УПЦ (МП)?

— Отнесутся плохо, ибо это не вероисповедническая, а политическая инициатива. Климат доверия для решения подобных задач не создан.

— Является ли, по вашему мнению, Леонид Грач евразийским политиком?

— Он им готов стать ровно в тот момент, когда евразийская тема позволит ему сделать следующий шаг в его политической карьере. Я даже знаю, под каким слоганом в случае необходимости он будет проводить свою кампанию: ‘’Грач — птица евразийская’’.

— Как будет решаться крымскотатарская проблема?

— Пока никак.

—?????

— Она не может быть решена ни тайно — в этом случае должна применяться сила, которой в принципе нет, ни публично — для этого нужна публичная политика, например, готовность к публичному диалогу на самые «горячие» темы, в том числе государственного устройства. Но сегодня на Украине диалог как средство коммуникации в целом и диалог по целому ряду вопросов в частности — дурной тон.

— Считаете ли Вы, что Крым неотъемлемая часть России, «временно оккупированная Украиной»?

— Крым — временная награда тому, кто доминирует в Причерноморье — греки ли это, римляне, генуэзцы, османы или русские. Крым всегда был и будет во временном пользовании. Навечно он никому не дарован. А вот сможет ли Украина доминировать в Причерноморье хотя бы в какой-то исторической перспективе — большой вопрос. Если не сможет, то Крым утратит.

Скажу больше. Так как в Причерноморье сегодня нет явного лидера, нет и ясности, чей Крым. Поэтому в него никто не вкладывается. Инвестиционный климат и культурные процессы говорят сами за себя. Они свидетельствуют: никто не верит, что в Крым пришла стабильность. Зато в районе Сочи — строительный бум, несмотря на военные действия в Чечне.

В то же время, единственный способ закрепить за собой территорию — это программы ее преобразования с целью органичного привнесения собственных социокультурных стандартов. Последний, кто провел такую работу в Крыму, — это Россия. Поэтому Крым сегодня — русский (в социокультурном, а не административно-правовом или сугубо этническом смысле) анклав.

— Считаете ли Вы, что Украина как государственное образование является «историческим недоразумением» и ее распад — дело ближайшего будущего?

— Это вопрос к Вам, а не ко мне. Поверит в это украинская элита — так тому и быть. Вас, конечно же, будут стараться убедить, что именно так и есть. Обижаться на это глупо, ругаться — еще хуже. История податлива, но политических импотентов не любит. Здесь так и хочется едко поддеть: политическая Украина — один из самых емких в мире рынков виагры.

Однако Ваш вопрос намного глубже, и я постараюсь на него ответить.

Нам, крымчанам, абсолютно понятна боль украинской интеллигенции, когда речь заходит о проблемах украинского языка и культуры на Украине. Эмоционально это понятно. Но... «достаточно» ли украинского языка в Украине или «не достаточно», нельзя рассчитывать из национального чувства. И причин тут несколько.

Во-первых, современная Украина никак не отнеслась к основному тренду XX века: приращения территориями. Тренд был задан. Заметьте, не Украиной — но Киев от него не отказывался. Он принял игру. Искусился. Пожадничал. И оказался перед вшитым в государственное «тело» системным кризисом. Не будь у Украины многих переданных с такой «любовью» и «братскими» побуждениями земель, ее участь была бы намного проще. Вполне возможно, что сегодня она бы соревновалась с Польшей на стайерской дистанции вхождения в Европу.

Во-вторых, на Украине запрещено обсуждение образов будущего. А то, что по умолчанию предлагается, неприемлемо для большей части жителей Украины. Неприемлемо как будущее, в котором хочется жить, которое хочется пожелать своим детям.

Почему, скажем, при обсуждении языковой проблемы в пример приводится Франция, а не Канада? Да, в Канаде есть франкофоны, но доминирует английский — как язык коммуникации, бизнеса, а значит — успеха. Успех же — ключевая ценность североамериканской культуры. Я, конечно же, не хочу сказать, что Украина — это Канада, но она ведь и не Франция, и не Польша, и — тем более! — не маленькая Эстония, на опыт которых постоянно ссылаются. Ссылки хороши, когда собственный текст содержателен. А пока вместо поиска идентичности Украина исповедует слабохарактерную многовекторность. У Украины нет политического мужества. И после этого Вы нас, крымчан, спрашиваете, почему мы как бы сами по себе?..

Ведь та Украина, которая задается существующими трендами, уверяю Вас, не нужна ни самим украинцам, ни русским, ни нам, крымчанам. И заметьте: на Руси народ вымирает — форма глухого сопротивления существующему порядку. На Украине народ впадает в апатию, в уныние — один из семи смертных грехов. Но это — также форма сопротивления.